Интервью с Паулем и Тиллем для "Rock One" (ноябрь, 2005)

Rammstein
Помешатeльство на сказках?

     Сказками братьев Гримм в подоплеке, дрейфующим ледоколом цвета неразделенной любви на обложке пятого альбома "Rosenrot", иронией утраты и потерь "Раммштайн" бросают вызов "один за шестерых - и все за одного". В последний раз? Ответ перед вами.

     5 сентября мы находимся на набережной Сены, в клубе Батофар, последнем прибежище рока во французской столице. Именно в этом месте, увешанном плакатами, немецкая группа рассказывает о новых текстах, песнях - парой или по одному в зависимости от значимости того или иного средства массовой информации. Нам в этой игре очень повезло: Пауль Ландерс и Тилль Линдеманн отвечают на вопросы на родном языке, а переводчица облегачает нашу задачу.

     Почему вы так быстро выпустили второй альбом («Rosenrot» - прим. Traum)? Большие группы крайне редко так делают.

Пауль: Для «Reise, Reise» у нас было написано так много песен, что мы даже не знали, какие выбрать. Обычно происходит так, что мы пишем много песен и некоторые из них оставляем "за бортом". Но на сей раз хороших песен было настолько много, что мы не могли так поступить. Все же мы не стали записывать некоторые из них, чтобы следующий альбом вышел как продолжение «Reise, Reise». И мы сделали то, чего никогда не делали раньше: быстро вернулись в Берлинскую студию звукозаписи и записали четыре или пять дополнительных песен, среди которых «Te Quiero Puta» и «Mann gegen Mann», дабы завершить альбом.

Вы не боялись выпустить два похожих альбома подряд, ведь между двумя сессиями записи прошло так мало времени?

Пауль: Вообще-то именно этого мы и хотели. Это двойной альбом, выпущенный и проданный частями, чтобы заработать больше денег (смеется). Если серьезно, на то была другая причина: у нас был подписан контракт со студией Universal на выпуск пяти альбомов. Звукозаписывающая компания согласилась рассматривать «Rosenrot» как полноценный альбом; так что мы выпустили пять альбомов, как планировалось, и теперь можем подписать повторный контракт.

«Раммштайн» существует уже 12 лет. Как вы объясните ту легкость, с которой пишете новые песни и умудряетесь при этом не повторяться?

Пауль: Для начала хочется заметить, что в «Раммштайн» столько упрямцев, что мы могли бы составить три разные группы. У нас не существует проблемы "чистого листа", потому что большинство текстов и набросков исходит от Тилля. Может, в тот день, когда у него иссякнут идеи, для нас такая проблема и наступит. А что касается музыки, так у нас даже слишком много идей. И чаще всего между выходами альбомов проходит 3 года, за которые мы можем открыть в себе что-то новое, так что у нас всегда есть свежие идеи. «Rosenrot» - исключительный альбом, потому что он последовал сразу же за «Reise, Reise», в нем не так уж много сюрпризов в музыкальном плане.

Чувствуется, что все участники группы достаточно ясно представляют себе отношения между группой и поклонниками. Подобная ясность - это лучший способ существовать и не обращать внимания на то, что думают по вашему поводу другие люди?

Пауль: Существует два рода групп: одни, как AC/DC, чей последний альбом в точности напоминает первый; вторые, как U2, Depeche Mode или Red Hot Chili Peppers, все время меняются и движутся вперед. Существуют еще и третьи: те, кто очень хорошо стартовал, но со временем становятся все хуже и хуже (смеется). Для нас очень важный момент - не повторяться. Это навязчивая идея «Раммштайн». И поскольку мир вокруг нас меняется, то меняется и музыка. Нужно помнить об этом. Уже не те времена, когда мы начинали и в музыке доминировало техно. "Рок-металл" снова вернулся. Мы развиваемся вместе со всеми.

Какая песня послужила толчком к созданию «Rosenrot»?

Пауль: Нет, мы так не работаем. Как только мы планируем записать альбом, то собираемся вместе и пробуем все идеи, которые накопились. Каждый говорит, чего он ждет, и через некоторое время выявляются отдельные элементы, которые затем складываются в определенном направлении. Например, сейчас мы хотим, чтобы следующий альбом был тяжелее. Может быть, он таким и не будет, но сейчас это "точка отсчета".

Вы делаете каждый новый альбом противоположностью предыдущему?

Пауль: Каждый раз мы делаем один шаг вперед, в «Раммштайн» это уже почти доведено до автоматизма. Некоторые вещи нельзя повторять, потому что они уже не сработают, как раньше. Вот почему мы предпочитаем меняться радикально.

Ваши песни становятся все более отточенными как в плане текстов, так и в плане манеры исполнения и производства. Это еще один способ не повторяться?

Пауль: Со временем все больше узнаешь о музыке, структуре песен, аранжировках тех или иных партий и так далее. Но все равно для начала нужны хорошие идеи. Мы часто спорим между собой, чтобы извлечь максимум из своих возможностей и не остаться довольными своими предыдущими записями.

Вы спорите по поводу не-музыкальных вопросов?

Пауль: Всегда. Как я уже сказал, мы все разные. Но сейчас мы уже научились уживаться с этим, и что немаловажно - каждому из нас дается немного свободы, так что работаем слаженно и гладко. Это что-то вроде совместной демократии, где каждая новая идея должна пройти испытание коллективом.

Что означает название альбома?

Пауль: Мы думали назвать его «Reise, Reise vol.2», чтобы показать, что это вторая часть альбома – мы не хотели обманывать людей. Но наша звукозаписывающая компания решила, что это звучит не очень поэтично (смеется). Так что обдумали все снова, и, поскольку обычно у нас все названия альбомов выходят из названий песен, «Rosenrot» показалось самым подходящим для духа альбома.

Подобно тому, как противопоставлены красный и розовый, треки нового альбома очень противоречивы, гораздо больше, чем на обычных рок-альбомах. Это тоже способ выделиться?

Пауль: С самого начала «Раммштайн» действовали так. Нам повезло, что есть Тилль, который пишет такие тексты и действительно затрагивает сердца людей. Этого нельзя было вычислить и предвидеть заранее. Это происходит само собой. Может быть, следующий альбом никому не понравится. Нельзя сказать ничего заранее.

Вы думаете, такой день наступит?

Пауль: Такое может легко случиться. И дело не в наших заслугах, что до сих пор наша музыка нравится людям. Такое просто случается и все. Некоторые группы, выпустившие один отличный альбом, в дальнейшем выпускают не такие хорошие записи, но никто не должен на них за это сердиться. Наоборот, нужно поздравить их, что один раз они проделали по-настоящему стоящую работу. Трудно повторить успех, и чем дальше ты выпускаешься, тем труднее достичь высот.

В какой степени на вас давит нынешний успех?

Пауль: К третьему альбому давление было невыносимым, к четвертому – терпимым. Но как только к нам пришел успех - появилось и давление, и из-за этого очень легко сорваться. Когда вы начинающая группа, то сразу начинаете борьбу за известность, и на это уходит вся энергия. Но как только к вам приходит слава, оказывается, что теперь нужно еще больше энергии - чтобы остаться вместе. Вначале вы и не воображали себе, что вторая стадия потребует от вас таких сил.

Лучший вызов для группы - продолжать писать такие песни, которые никто не писал раньше?

Пауль: Конечно, но нам это не кажется трудным, потому что мы любим свою работу, у нас много идей. Все приходит само собой, мы не прикладываем никаких усилий. Но от всех этих идей не было бы никакого проку, если бы группа больше не существовала, если бы между нами не было сцепления. Потому что музыкальная группа - это автомобиль, а идеи - топливо.

На обложке диска изображен ледокол. Подразумевает ли это, что вы хотите сломать лед между людьми?

Тилль: Нет, это, скорее, романтический символ: пара людей высадились в середине неизвестности; кроме того, существует еще и эстетический смысл. Лучше всего то, что каждый интерпретирует обложку по-своему, и мне очень нравится слушать, что о ней думают другие.

Немножко похоже на ситуацию с вашими песнями: когда они записаны, то больше вам не принадлежат.

Тилль: Точно, но по-другому и быть не может. Мы дома, мы пишем песни, но как только они попадают в студию, то принадлежат уже всей группе, а когда выходит альбом - всей аудитории.

Вы много раз говорили, что «Reise, Reise» был выпущен под большим давлением трудностей, стрессом. С «Rosenrot», чувствуется, происходило нечто противоположное.

Тилль: Я слышу это уже во второй раз. Понятия не имею, кто из группы сказал, что во время записи «Reise, Reise» было какое-то давление, потому что лично для меня это было совсем не так. Да, такое случается перед продакшеном, потому что нужно принимать решения, и даже во время этого, в общем-то, демократического процесса случаются конфликты. Во время записи «Reise, Reise» мы были в Испании, большей частью времени - Малаге, и давление почти не ощущалось. По крайней мере, не больше, чем раньше.

Название альбома обращается к немецкой литературе?

Тилль: Напрямую нет, к тому же это всего лишь выражение, взятое из припева песни с тем же названием. Припев - как сигнал, точно так же, как красный цвет может быть сигналом. Кроме того, "Rosenrot" - это история о женщине, которая во что бы то ни стало хочет заполучить розу, упавшую на край скалы, и она готова ради этого послать на смерть своего мужчину. Слово "Rosenrot" - своего рода символ, вместо цветка может быть алмаз, недосягаемый драгоценный камень.

Этим вы пытаетесь сказать, что все любовные истории заканчиваются плохо?

Тилль: Совсем нет. Кроме того, на альбоме есть и другая песня, “Stirb nicht vor mir”, что означает "Не умирай раньше меня". Так что - нет, не все любовные истории заканчиваются плохо. «Rosenrot», наверное, наш самый романтический альбом.

Каким образом ваши личные романы отражены в текстах?

Тилль: Это правда, что большинство песен «Раммштайн» автобиографичны. Во время записи "Rosenrot" я чувствовал себя не очень хорошо, и, к счастью, все остальные тоже. Мы были настроены на одну волну и были приблизительно в одном и том же настроении. Вот вам и связь с моей меланхолией и альбомом. Определенно, это наш самый романтический альбом.

Вот почему на нем так много противопоставлений: между добром и злом, энергией и неподвижностью...

Тилль: Не это волнует меня в первую очередь. В конце концов, если противопоставления имеют место быть, то у нас это получилось не нарочно. Может быть, это заложено в природе вещей, что противоположности притягиваются.

Сила ваших песен - рассказать истории таким образом, дабы каждый нашел в них себя?

Тилль: Хорошо, что каждый, кто читает или слушает тексты, ищет в них себя. Можно думать о своем жизненном опыте, обнаруживать его в песнях и говорить: "Вот, кто-то выразил то, через что я прошел". Я, например, раньше очень много читал. Я тогда не мог представить себя в будущем и был рад найти в книгах решение моих тогдашних проблем. Читать здорово, чувствуешь себя менее одиноким.

Трудно ли поддерживать интересные взаимоотношения в группе столь долгое время?

Тилль: Мы друг друга очень хорошо знаем, гораздо лучше, чем знали бы, будь мы женаты друг на друге. Когда женатая пара живет вместе, то обычно они расходятся по утрам каждый на свою работу, а мы всегда вместе. Скажем, во время турне мы находимся вместе день и ночь, у нас есть только несколько часов, чтобы поспать и побыть отдельно друг от друга. Вот почему мы хорошо знаем чувства друг друга, кого как разозлить или рассмешить. Мы словно в клетке, которая работает как биотоп, и, конечно, каждый старается избегать друг друга, поэтому, как только появляется свободный момент, мы стараемся провести его в одиночестве.

Вам все еще снится «Раммштайн»?

Тилль: Да, и в большинстве случаев это кошмары! (смеется) Часто, когда ты просыпаешься, то понимаешь, что реальность не так серьезна. Но на стадии записи альбома бывает очень тяжело, это невероятно сконцентрированный процесс, в это время впитываешь все, что происходит вокруг, и говоришь себе: "Я могу использовать это в тексте, какой-то парень поскользнулся и упал, а я могу об этом написать" и так далее. И все эти впечатления и ощущения тоже входят в твои сны. Это немного раздражает, потому что твоя голова полна музыки. Что касается меня, я чувствую себя истощенным, сломленным, сожженным дотла после периода подготовки альбома.

Песня, открывающая «Rosenrot» - «Benzin». Группе уже десять лет. Что у вас за горючее?

Тилль: Думаю, это равенство, которое существует в группе: у каждого из нас одинаковые права и обязанности, и каждому одинаково платят. Ни у кого нет привилегий. Это вид демократии, в которой мы хотели бы жить. Думаю, такое возможно, потому что мы часто разговариваем друг с другом, и это помогает. Вместе легко развлекаться некоторое время. Но после этого становится трудно, когда приходится продолжать разговаривать друг с другом и слушать. Очень часто многие группы распадаются именно потому, что перестают разговаривать друг с другом. Но это не наш случай. Все дело в искусстве диалога, мы должны освободиться от своих навязчивых идей и направить себя на служение песням и демократии, созданной между нами. Это и называют групповой терапией, безо всякой дурацкой игры слов.

Терапия работает еще лучше, когда группа чувствует, что делает шаг вперед. Сейчас, например, так происходит?

Тилль: Успех группы зависит от собственного желания каждого. "Групповая терапия" - это метафора. Я подразумеваю, что все равно должна быть некоторая конфронтация. Иногда аргумент в споре может оказывать терапевтическую функцию. Это желание продолжать разговор и есть ключ к гармонии между нами.

Pierre Veillet,
"Rock One", ноябрь, 2005

// Перевод Traum //