ТИЛЛЬ
И НОЧНЫЕ КОШМАРЫ
-
Так больше не может продолжаться - вздохнул Тилль и включил
ночную лампу,
которая тускло, мерцала в темноте. Горячее тело сидит на кровати,
все
мокрое оно думает об избавлении+". Тилль подошёл к окну
и раздвинул шторы.
Капли дождя скользили по стеклу и, сливаясь вместе, образовывали
странные
формы. Прогремел гром и спустя несколько мгновений молния озарила
зловещий
Нью-Йорк. Именно в эту ночь он был зловещим, так как решил подарить
своей
жертве новый кошмар, новый шедевр, замешанный на крови и страданиях.
Дыхание стало ровным, и окончательно успокоившись, Тилль небрежно
схватил
левую занавеску и вытер свое лицо и грудь от холодного и липкого
пота.
Дверь в его комнату отворилась, и в царящий полумрак вошел Пауль
Ландерс
гитарист группы Раммштайн. Сонный он медленно зажег сигарету,
и устало
покачал головой.
- От твоих криков Рихард скоро в постель будет гадить - почти
серьезно
проговорил Пауль.
С таким тоном произнес он эти слова, что Тиллю стало невероятно
смешно и
он, несмотря на ужасное настроение, захохотал во все горло.
С нижнего этажа
раздались нервные причитания Флаке. Пауль удивленно поднял брови
и снова
покачал головой.
- Не знаю, что там тебе мерещится, но должно быть это сущий
ад! - пробубнил
Пауль, вдыхая сигаретный дым.
- Да, а теперь помножь это на тысячу и поймешь, какого мне -
раздраженно
прохрипел Тилль. Больше всего он ненавидел, когда кто-то оказывался
свидетелем его ночных кошмаров - Я пойду пить кофе, хочешь со
мной?
Пауль ничего не ответил, но отправился следом за Линдеманном.
Спустившись
вниз на первый этаж, двое мужчин аккуратно прошли на кухню и
включили там
свет. От рези в глазах Пауль стал морщиться и прикрыл ладонью
лицо. На
кухне было всего два стула. Один слишком низкий другой чересчур
высокий.
- Что за дыра? - медленно вздохнул Тилль, заваривая себе кофе.
- Ты сам хотел местечко поскромнее и чтобы ни одна живая душа
не знала где
мы находимся - сказал Пауль.
- Но не настолько же скромная! - возмутился Линдеманн - Рихард
вчера мне
все мозги прожужжал, что видел в ванне таракана.
- Ничего ему полезно - усмехнулся Пауль, докуривая сигарету.
Тилль взял горячий кофе и сел на маленький стул, а Пауль с противоположной
стороны на высокий. Обычно такие стулья стояли в любом второсортном
баре.
Пауль самый низкий по росту из команды Раммштайн выглядел на
нем просто
великаном. Сначала Тилль угрюмо смотрел в чашку с горячим кофе,
но когда он
поднял голову, то увидел что Пауль корчит ему смешные рожи.
Вдруг не с того
ни с сего Тиллю вспомнился клип Sonne".
- Белоснежка хренова - улыбнулся Линдеманн.
Теперь пришла очередь хохотать Паулю, и делал он это гораздо
громче
вокалиста. Снова прогремел гром и Тилль посмотрел на часы -
2.45 -
+Стрелки часов отбивают последние минуты жизни+". По коридору
послышался
топот чьих-то ног и спустя несколько секунд на кухню ворвался
Флаке Лоренс
всемирно известный клавишник. С полузакрытыми заспанными глазами
и смешно
помятыми волосами Флаке приблизился, как он думал, к Ландерсу
и уставил на
него свой указательный палец.
- Полик - тихо прошептал Флаке.
- Я здесь! - откликнулся Пауль.
Только теперь до Флаке начало что-то доходить. Он посмотрел
на низкий стул,
на котором сидел Линдеманн, а после и на самого Тилля. Последний
еле
сдерживал смех. Бывает" - подумал Флаке и развернулся к
Паулю который мило
помахал ему рукой.
- Полик ты засранец - так же тихо прошептал клавишник, после
чего подошел к
холодильнику, достал из него пакет молока и убрался восвояси.
- Стоило из-за этого приходить - усмехнулся Пауль - Я и так
об этом знаю.
Тилль в согласии покивал головой, но, все же решив прекратить
возможную
ночную и совсем незапланированную дискуссию, поднес палец к
губам.
- Ладно - зевнул Пауль - Пойду дальше спать.
Тилль Линдеманн остался на кухне один. Допив свой кофе, он повторно
посмотрел на часы и мысленно поблагодарил Пауля за то, что тот
постарался
поднять ему настроение. В целом только Пауль Ландерс и мог это
сделать. В
Нью-Йорке Раммштайн должны были пробыть четыре дня. Один день
уже ушел на
заезд в этот дом и установку аппаратуры для домашней студии.
Домик был так
себе, в нем жил хороший друг Пауля и по совместительству отличный
звукорежиссер, но сейчас он был в отъезде во Флориде. Он то
и предоставил
свое скромное жилище группе. Сам не зная почему, Тилль отказался
от
роскошных апартаментов отеля и настоял на том, что заехать нужно
именно
сюда. Приезд в этот город был не случайным. Тысячи и тысячи
фанатов ждали
обещанного концерта, который должен был состояться накануне.
Третий день
должен был ознаменоваться огненным шоу Раммштайна. Тилль устало
вздохнул.
+Корчась от недостатка сил и обиды, птицы клюют грязный хлеб+"
Линдеманн
встал, выключил на кухне свет и поднялся наверх обратно в свою
спальню в
надежде заснуть+напрасно.
День первый:
- Полик! Я убью тебя!
- заорал Шнайдер, проснувшись оттого, что Ландерс
трепал его за волосы.
Пауль ехидно заулыбался, а Шнайдер посмотрев на часы, еще больше
взбесился.
- Только семь утра! Сейчас только семь утра! Я убью тебя!!!
- Не догонишь! - радостно крикнул Пауль и бросился наутёк от
барабанщика.
Теперь все проснулись: Тилль весь разбитый после вчерашней ночи
принимал
душ. Флаке и Оливер сидели на кухне и поедали сосиски. Пауль
бегал по дому
от Шнайдера и уже успел получить пару пинков под зад. Рихард
направился в
ванную побриться, но на минуту задержался на кухне. Оливер со
спокойным
видом склонился над тарелкой.
- Последняя сосиска - промолвил басист и приготовился расправиться
с нею.
- Последняя - подтвердил Флаке и начал пить чай.
- Нет, не последняя - покачал головой Рихард остановившись в
дверном
проёме. Оливер и Флаке развернулись в его сторону - У тебя,
их ещё целых
три!
- Это как? - удивился Оливер.
- А вот так - усмехнулся Рихард - Смотри одна сосиска лежит
на твоей
тарелке, другая сосиска сидит на стуле и это ты Оливер+
- А третья сосиска висит под стулом и это тоже ты Оливер! -
подхватил Флаке
и они вместе с Рихардом, покатились со смеху.
Сначала Оливер не понял шутки, но когда до него дошел смысл
сказанного, то
он лишь повёл бровями, но доедать сосиску не стал.
Рихард пройдя дальше по коридору, попытался зайти в ванную но,
дернув за
ручку, лишь нахмурился.
- Мне надо побриться! - заорал гитарист.
- Да-да я уже выхожу - недовольно пробубнил Тилль и открыл дверь
в ванную.
Линдеманн направился на кухню, а Рихард стоя у зеркала принялся
тщательно
бриться. +Кровавые пятна на твоем лице - мое недовольство+".
- Мать твою, порезался - выругался Рихард и посмотрел на порезанную
щеку.
Через двадцать минут все собрались на кухне. У Пауля почему-то
заметно
поубавилось настроение, зато Шнайдер светился от счастья. Флаке
и Оливер о
чем-то живо беседовали и ни как не желали расставаться со своими
стульями,
поэтому Тилль, Рихард, Пауль и Шнайдер набрав еды и питья, отправились
в
гостиную и, устроившись на диване у телевизора, принялись все
это
поглощать. Сначала все ели молча, но потом по телевизору стали
рассказывать
о древних племенах индейцев, которые поедали себе подобных.
Тилль поднял
тему о каннибализме. Каждый высказал свою точку зрения на этот
счет, но все
сошлись на том, что есть людей - нехорошо. День прошел на удивление
быстро.
После завтрака каждый занялся своим делом. Тилль взяв листок
бумаги и
авторучку, закрылся в спальне. Рихард с Паулем спустились в
подземный этаж
дома, где находилась домашняя студия, чтобы настроить аппаратуру.
Оливер
что-то колдовал на кухне, Шнайдер сидел на телефоне, хотя мог
сидеть и на
диване, а Флаке причесавшись и нарядившись, отправился в город.
После обеда все собрались в студии, вовремя не успел прийти
только Флаке,
отчего и получил нагоняев от группы. Репетировали Раммы до вечера
начиная с
зажигательной Das Modell и заканчивая депрессивной Klavier.
В некоторых
местах Тилль слажал с голосом, отчего страшно разозлился и больше
ни с кем
не разговаривал, открывая рот только за ужином. Кстати ужин
выдался просто
королевским, Оливер постарался на славу, один лишь Флаке пожаловался
на
остроту блюд. Набив животы, все легли спать, так как очень устали
от
репетиции. +Бессонница - страх перед истиной+". Тилль никак
не мог уснуть,
поэтому ему пришлось принять снотворное. Линдеманну приснился
странный и
жуткий сон, будто он заходит в многоэтажное здание, где не работает
лифт и
начинает вбегать по лестнице наверх. Перила и стены заляпаны
липкой кровью,
а номера с каждым новым этажом отсчитываются в обратном порядке,
при этом
отовсюду разносятся странные звуки, которые лишь изредка сливаются
в
слова.
56 - +Мы все под небом...
44 - +Где бы ты не был+
38 - +Покидая тело+
32 - +Жизни хотело+
25 - +Отсчитывай громко+
21 - +До десяти звонко+
16 - +Себе на радость+
12 - +В преисподней сладость+
8 - +Подойди ближе+
6 - +Наклонись ниже+
4 - +Мы слышим, ты плачешь+
2 - +Хоть это и прячешь+
1 - +Душа ребенка+
0 - +Осталась на пленке+
И вот Тилль вбегает на последний этаж, где открыта шахта лифта.
Задыхаясь,
он в ужасе смотрит на маленькую девочку с отрезанными крыльями
и человека
одетого в черную рясу монаха. Капюшон скрывает его лицо. Он
грубо держит ее
за красивые волосы и что-то тихо напевает. Проходит миг и капюшон
спадает с
головы монаха. Тилль Линдеманн в страхе пятится назад, там,
у пустой шахты
девочку держит он, а из глаз его льются слезы.
- Ich will+- шепчет двойник - Ich will+
- Что? - осторожно спрашивает Тилль - Я не слышу.
- Ich will+- повторяет двойник и резко скидывает девочку в шахту.
Раздается громкий детский вопль, который эхом заполняет все
здание, мысли,
проникает в самое сердце. Двойник Тилля вскинув руки вверх и
плача навзрыд,
вспыхивает, синим пламенем. Огонь обжигает Линдеманна и он просыпается.
День второй:
- Я понял+да-да все
понятно - закивал головой Шнайдер и повесил трубку.
- Ну что? - спросил Рихард - Все в порядке?
- Да все в норме. Завтра нам останется лишь выйти на сцену и
сделать то,
что мы всегда делаем!
Раммы собрались в гостиной, чтобы выслушать эту новость. Все
были в
прекрасном расположении духа кроме вокалиста Тилля Линдеманна.
- Больше Якоб ничего не передавал? - спросил Тилль.
- Нет, он сказал, чтобы мы не беспокоились, все будет окей.
- Тогда в студию - вздохнул Пауль, и все отправились в подземный
этаж.
День выдался очень напряженным. Репетиции и последние приготовления
к
концерту отняли много сил. Телефон звонил, не переставая, и
поэтому Тилль
искренне обрадовался тому, что вечером мог провести немного
времени в
тишине и покое. Он отправился в местный парк. Легкий прохладный
ветер
бодрил, а зеленая листва на деревьях укутывалась закатом солнца,
располагая
на приятные мысли. Прогуливаясь по выложенной дорожке, он наткнулся
на
мертвого голубя, который лежал в крошках хлеба.
- И вот так всегда! - раздался чей-то усталый голос.
Тилль вздрогнул от неожиданности, но не испугался. Повернувшись
назад, он
увидел дряхлого старика в перчатках и с мусорным пакетом.
- Они дохнут, а мне их убирать - пробурчал старик - А люди и
того пуще ведь
знают, что птицы эти все равно подохнут, зачем их тогда кормить?
Голубей
тем более! Хлеб только изводят.
Высказав все это, уборщик нагнулся, взял перчаткой мертвого
голубя и кинул
в мешок.
- Жалко наверно - прошептал Тилль и, развернувшись, направился
обратно к
дому.
Когда он вернулся назад, было уже поздно. Раммы сидели на кухне,
и пили
чай. Увидев Тилля, они позвали его к себе, но он лишь хмуро
покачал
головой, поднялся наверх и лег спать. Сон заключил его в свои
объятья и
довел вчерашний ночной кошмар до логического завершения.
Ему снилась шахта, ему снились голоса, но теперь он был не один.
Тилль
подвязанный веревками опускался в шахту лифта, где разбилась
девочка-ангел.
Веревку крепко держали его друзья Пауль, Флаке, Шнайдер, Рихард
и Оливер.
Спустившись вниз, он и не заметил, как наступил на подол окровавленного
платья девочки. Раздался щелчок и шахту озарил зловещий, тусклый
свет. То,
что увидел Тилль, вызвало тошноту. Девочка, врезавшись в бетон,
превратилась в кровавое месиво. Лишь волосы скрывали ее изуродованное
лицо.
+Душа ребенка осталась на пленке+". Тилль видит, что в
искалеченной руке
девочки зажат диктофон, он аккуратно разжимает ее холодную ладошку
и
запускает аудиокассету. Раздается красивый детский голос.
+Кошмары это не
безумие тела и не наказание Бога. Пойми Тилль боль, будь
она в реальности или во сне приносит исцеление. Всегда помни
об этом. Мы
знаем, что приносим тебе страдание и прости нас за это. Мы все
под небом и
каждый раз, заглядывая на циферблат часов, отсчитываем последние
минуты
своей жизни. Птицы, клюющие грязный хлеб оправдывают свое существование.
Кто-то должен поедать грязь. Во сне ты уязвим, и мы приходим
терзать твою
душу. А теперь давай считать громко до десяти+".
День третий (вечер):
В зале было огромное
количество народу, и все как один кричали -
РАММ-ШТАЙН, РАММ-ШТАЙН, РАММ-ШТАЙН!!! Музыкантов от толпы фанатов
отделяло
лишь огромное полотно с символикой группы. Тилль был в прекрасном
расположении духа и улыбался своим друзьям.
- Сейчас начнется - вздохнул Пауль.
- Ничего зададим жару - усмехнулся Линдеманн - Это особенный
день как
впрочем, и те где есть мы!
Музыканты рассмеялись.
- Пора - прошептал Флаке.
Полотно резко опустилось, и зал взорвался ритмичной мелодией
Das Modell.
Восторг фанатов был неописуем. Сегодня на этой сцене Тилль Линдеманн
уже в
который раз объявлял себя Богом, заставляя душу трепетать от
страха. Он
знал, что может это делать, хоть и понимал какой ценой достается
ему это
право+
P.S.
Любая боль
- это боль исцеления. Помни об этом!
Артём
Шеховцов
